ХОДИЛИ  МЫ  ПОХОДАМИ

     Эта статья должна была появиться в «Антиспруте» ещё года два назад: живущий в станице Роговской ветеран ВМФ Юдин Анатолий Александрович хотел отправить свои воспоминания в газету, но тяжёлая неизлечимая болезнь не дала ему это сделать. А ему было о чём вспоминать.

     Службу на ЧФ он начал в 1952 году в Севастопольском учебном отряде, а через год стал комендором средней зенитной артиллерии крейсера «Адмирал Нахимов». Экипаж крейсера – 1800 человек, из них матросов – 1200. Флотская служба в то время продолжалась 5 лет, но с 1955 года перешли на четыре года. На севастопольском рейде крейсер стоял на бочках напротив Графской пристани. Бочки были пронумерованы, и каждый корабль имел свою штатную якорную стоянку.

     Судьбы больших кораблей неотделимы от судьбы страны: наименования-переименования, инспекции высоких инстанций и приём гостей, дружеские зарубежные визиты. 1954 год для личного состава крейсера «Адмирал Нахимов» выдался очень памятным. В тот год страна отмечала 300-летие воссоединения Украины с Россией, и с шефским концертом на «Нахимове» побывали популярнейшие юмористы Тимошенко и Березин – «Штепсель» и «Тарапунька», украинская певица Куприна и балетная группа Киевского драмтеатра. Среди почетных гостей был писатель Сергеев-Ценский с супругой.

     Ещё в начале года корабль стали готовить к штурманскому походу с визитом дружбы в Италию и Албанию. Корабль проинспектировал Маленков со свитой (Первухин, Сабуров), которых доставили потом крейсером на рейд Ялты. А чуть позже крейсер посетил тогдашний министр обороны маршал Булганин. Командир «Нахимова» отказался от личной охраны Булганина, заверив министра: «Вашу жизнь на крейсере гарантирую. Уверен в личном составе корабля». Булганин дотошно обошёл все боевые посты, кубрики и башни, и у одного из присевших матросов углядел под задравшейся штаниной отсутствие теплого нижнего белья. Оказалось, что матросам его не выдали из-за нехватки на складах ЧФ. Булганин распорядился срочно доставить самолетом 1200 комплектов теплого белья с центральных складов и позже послал своего порученца-полковника убедиться в получении этого белья матросами «Нахимова».

     Анатолий Александрович говорил, что планировался ответный визит итальянских боевых кораблей: им предлагали Одессу, а итальянцы нам – Сицилию. Но наше руководство стало «пробивать» военный порт у Рима, а итальянцы в ответ запросились в Севастополь. Но пускать недавних врагов в Севастополь наше командование не хотело, договориться с итальянцами не удалось, и итальянский «визит дружбы» сорвался.

     Перед походом в Албанию всем матросам крейсера выдали новое обмундирование и бельё. Анатолий Александрович вспоминал, что по табачному довольствию обычно матросам выдавалась курительная бумага и кременгугская махорка с красной надписью на пачке или прилукская с черной надписью. Он не курил, а вскоре после начала его службы некурящим матросам стали выдавать денежную компенсацию. Потом стали выдавать курящим и папиросы, но по случаю похода всему личному составу выдали по семь «гостевых» пачек более престижных папирос «Беломорканал» ленинградской табачной фабрики имени Клары Цеткин, стоимостью по 22 копейки.

     В дивизию крейсеров, помимо «Нахимова», входили «Кутузов» и «Вячеслав Молотов». Но кораблём первой линии, то есть, боеготовым, был лишь «Нахимов», поэтому штаб дивизии находился на нём, с радиопозывным «Скалистый». В Албанию вышли в июне. Вслед крейсеру шел эсминец «Бесшумный», проекта «Бис-50». Старшим похода был командир дивизии крейсеров контр-адмирал Петрищев. Начальником штаба дивизии – капитан первого ранга Галицкий. Переход занял около трех дней. Проходя Босфор, дали 21 залп «салюта наций». Стрелял холостыми главный калибр корабля, 205-миллиметровый «Б-2лм». А Анатолий Александрович сидел в средней корабельной башне 85-миллиметрповой пушки правого борта для подстраховки салюта.

    В Босфоре корабли встретил наш посольский катер, а матросы разглядывали диковинный турецкий берег, древнюю византийскую крепость, с которой турки произвели ответный салютный залп. В Эгейском море встретили американскую эскадру. А в Албании встали на рейде порта Дуррес. Там как раз разгружался наш сухогруз из Одессы, доставивший в братскую в те годы Албанию муку.

    На берег матросов отпускали группами по 7 человек во главе с офицером или старшиной. Многие албанцы изучали русский язык, и проблем в общении не было. Анатолий Александрович побывал в гостях у Вероники Душники, студентки московского ВУЗа. На память у него осталась открытка с фотографией девушки и дарственной надписью с адресом: улица Баки Чельа, 118, Дуррес. Осталась и памятная фотография с албанским сержантом Тафилем, также с дарственной надписью на русском языке.

     Назад крейсер шел с главой Албании Энвером Ходжей, под его вымпелом на мачте. Высокого гостя высадили в Одессе. «Адмирал Нахимов» становился в ремонт, штаты сокращались, и осенью 1954 года сотня матросов была переведена на другие корабли. Анатолий Александрович попал на крейсер «Молотов», стоящий в ремонте.

     «Молотову» в войну авиабомбой сильно повредило корму, в доке её потом приварили, но после выходов в море на стрельбы главным калибром эти сварные швы лопались, и крейсер опять вынуждены были ставить в док. Ведь при стрельбе отдача была такой, что корабль на миг замедлял свой ход. Анатолий Александрович так на нём в море и не вышел, а весной 1955 года оказался в резерве во флотском экипаже.

    Рядом с «Молотовым» стоял в ремонте крейсер «Маршал Ворошилов», но его из-за многочисленных военных повреждений так и не удалось восстановить, и он был списан «по старости». Ведь это были еще дореволюционные крейсера, носившие перед войной названия «Красный Крым» и «Красный Кавказ».

     В то время началось хрущевское сокращение сухопутных сил, и большие команды солдат переводили для дальнейшей службы на флот. В Севастополь тогда прибыл целый эшелон таких солдат, и их командами распределяли по кораблям ЧФ. Переодевали во флотское по очереди семь старшин-баталеров флотского экипажа, и Анатолию Александровичу довелось переодевать «команду 200», которую мичман забрал в августе 1955-го на линкор «Новороссийск». Многие из них, не успев освоиться с внутренними переходами корабля, оказались через два месяца в числе погибших.

     Анатолий Александрович вспоминал, что, проснувшись 29 октября 1955 года, увидели лишь торчащую из воды корму «Новороссийска». Встретившись в увольнении с другом, Анатолием Рыбакиным, служившим комендором на «Новороссийске», узнал, что там погиб их сослуживец по учебному отряду, ленинградец комендор Мамлеев. Его бортовая башня 85-мм зенитной артиллерии сорвалась первой, когда «Новороссийск» сильно накренился перед опрокидыванием.

     Дальнейшую службу Анатолий Александрович проходил на эсминце «Блестящий», проекта «56», советская копия лидеров «Харьков», «Ташкент». Эти лидеры были итальянской постройки, до войны, по разговорам, носили на мачте «голубую ленту мира» по скорости. Но у эсминцев проекта «56» достичь такой же скорости не удалось. Анатолий Александрович говорил, что видел те итальянские винты на морском кладбище. Хоть с них и высверлили бронзу для анализа, но так и не удалось раскрыть какого-то технологического секрета, и наши копии винтов покрывались в морской воде коррозионными язвочками, а на большой скорости у них заворачивались края лопастей. Уволился в запас Анатолий Александрович осенью 1956 года, и многие годы в конце июля становился в строй ветеранов флота в станице Роговской для торжественного подъема флага ВМФ и праздничных флагов расцвечивания.

     Я пошел в школу в 1954 году. В учебниках - портреты Мао Цзэдуна и Энвера Ходжи. Мы пели «Песню албанских пионеров»: «Грузовик застрял. Шину гвоздь пробил. Это я врагу к братьям путь закрыл…». А в 1961-м был доклад Хрущева на партийном съезде, что Энвер Ходжа – тиран и преступник, и с тех пор Албания для нас стала закрытой и враждебной. Из-за внутрипартийных склок Молотов был выведен из состава Политбюро, и крейсер, носивший его имя, был переименован в «Славу». Шутники острили, что это название – огрызок от «Вячеслава», полного имени Молотова.

      Анатолий Александрович не случайно так подробно запомнил «табачные» детали: для служивого народа подобные истории памятны. В годы моей службы выплачивалась «табачная» компенсация в 80 копеек. У курсантов-лётчиков был обычай: после первого самостоятельного вылета раздать с десяток пачек дорогих папирос типа «Казбек», по 40 копеек, или «Герцеговина флор»: инструктору, командиру звена, командиру эскадрильи, инспектирующему лётчику, руководителю полетов и просто выложить на столик на аэродроме. Эти «вылетные» упоминаются и в курсантских песнях.

     А в 1980-1981 годах, в спецкомандировке во Вьетнаме, нам, офицерам, мичманам и матросам, неожиданно стали выдавать сигареты. Вьетнамцы – нация довольно-таки курящая, и нам часто приходилось «делиться табачком» и угощать их «представительски». Особо ценились болгарские «Ту», «Стюардесса», наши «Ява», «Золотое руно». За блок сигарет мне предлагали даже американский наган. По табачному довольствию шли обычно 8 пачек сигарет «Прима», стоимостью по 10 копеек, но снабженцы неожиданно удивили: достали где-то сигареты «Охотничьи», стоимостью по 8 копеек, и их выдавали уже по 10 пачек. Я не курил, но сигареты брал, т.к. мне приходилось постоянно общаться с вьетнамскими товарищами и решать служебные дела: я им – пачку сигарет, они мне – чашку хорошего чая, а потом уже - о делах. 

А.Ф.Тараненко, краевед, подполковник в отставке

       (Статья с фотографиями опубликована в межрайонной газете «Антиспрут», 23 июля 2009г., г.Тимашевск. Вариант статьи – «Комендор крейсера «Адмирал Нахимов»» - был опубликован 29 июня 2006г. в газете «Приазовский край», г.Ростов-на-Дону)