Бесфамильные памятники, или откуда растут «ноги» запрета на книги ЗАГС

В ноябре 2008 года на московской международной конференции «Исторические и политические проблемы массового голода 30-х годов» руководитель Российского архивного агентства Козлов заявил, что нашим исследователям открыты книги ЗАГС, но я с трибуны возразил, что на Кубани книги о регистрации смерти за 1932-33 годы исследователям не выдают. Мало того, их секретность ведомственным распоряжением продлили с 75-ти до ста лет. Историкам и краеведам Кубани краевые чиновники отвечали, что это — по причине сохранения тайны «конфиденциально-персональных данных».
Говорят, секретность этих книг продлили Указом Президента Путина. Ясно, что это сделали, во-первых, из-за политического спора с Ющенко, напирающего на национальный аспект голода 1932-1933 годов. Но вот в сентябре этого года интернет-сообщество взбудоражили сообщениями, что Янукович, отбросив национализм, факт голодомора тоже признаёт, и на его официальном сайте открылся соответствующий раздел. Не ведая правды о нашей истории, «интернет-грамотеи» записали его в ренегаты.
На Кубани, наиболее из других российских регионов тогда пострадавшей, память о той трагедии очень жива и поныне, т. к. память эта не отвлечённая, а для многих касающаяся их родичей. Помнят здесь и о многочисленных фактах людоедства, до которого власть довела народ. В станицах с 1991 года начали сооружать памятники жертвам голодомора, проводятся траурные мероприятия. Но памятники эти — «немые», бесфамильные. А ведь, здраво рассуждая, какая может быть тайна в «смертных» книгах 1933 года? Причина их засекречивания — в желании определённых российских кругов перекрыть доступ народа к исторической правде. Ведь за 1933-м подходит и 1937 год. Это — во-вторых. И к чему это приводит?
Интернет-сайты о голоде 1932-1933 годов заполонены материалами украинских исследователей, представивших практически все области той Украины. А что у нас? В основном — общие рассуждения, от признания голодомора до полного его отрицания, даже на уровне докторов исторических наук. В 2007 году вышел 7-й том Большой Российской энциклопедии (на букву «Г»), и в нём РАН умудрилась умолчать о российском голоде 1933 года, упомянув лишь Украину. Так что «ноги» запрета на книги ЗАГС весьма длинные, а без допуска к этим книгам как можно возразить Ющенко и написать толковое региональное исследование? Вот и гуляют в Интернете псевдоисследования. Наш журнал «Отечественные записки» в № 1 за 2007 год публикует статью известного на Западе историка Андреа Грациози с его методом «среднебольничной температуры» в пользу теории Ющенко. Такая вот «редиска». А Марк Таугер ссылается, как на авторитет, на «Справочник партийного работника». Что, и нам ссылаться на подобные «справочники»?
Но ведь шила в мешке не утаишь. Тот голод имел весьма пёструю географию, как по регионам, так и по административным районам. Помимо книг ЗАГС, есть и иные, доступные пока, архивные источники, позволяющие вывести порайонные и станичные (сельские) графики численности населения по годам рождения. И на этих графиках «региональной температуры» весьма доходчиво и впечатляюще вырисовываются демографические «провалы» 1933 года, выглядевшие для множества кубанских станиц намного страшнее «провалов» военных 1943-1945 годов.
Летом 2008 года на Кубани московский «Мемориал» по программе «Последний свидетель» провёл аудио- и видеозапись воспоминаний старожилов. Весной 2010 года на Кубани по программе изучения истории 2-й мировой войны работала американо-израильская группа, удивившаяся, сколь ценный устный исторический материал остаётся невостребованным официальной российской историей.
Я активно занимаюсь краеведением с 1995 года, и ряд книг ЗАГС пролистал ещё в пору «архивного послабления». Расспрашивая старожилов и записывая их воспоминания, я не раз уже называл им точные даты смерти их родных, и меня лишь благодарили, что хоть будут теперь знать, когда ставить поминальные свечки. То же самое — по рассекреченным трофейным карточкам на наших военнопленных, данные которых Минобороны «забыло» довести до сведения детей погибших в плену отцов. А на этих карточках зачастую — последнее фото человека. Так какая же здесь тайна «КПД»?
За эти годы я собрал по воспоминаниям более сотни старожилов, по региональным газетам и архивам столько материала, что уже в стадии завершения книга на 300-400 листов «Голод 1932-1933 года в СССР. Голодомор на Кубани и Нижнем Поволжье», в которой привожу и смертную статистику из загсовских книг ряда сельсоветов, и демографические графики ряда станиц и районов с ошеломляющими «провалами» — следствием 1933 года. А чтобы издать эту книгу, предстоит искать спонсоров. Эпиграфа у неё два: второй — ваши слова о народной памяти из обращения 30 октября 2009 года, а первый — «Сборщик трупов Паушко погрузил на телегу молодую девушку. Она плачет и просит: «Куда везёте? Я живая ещё». Он ей ответил: «Мне пайку надо за тебя получить», — и отвёз на кладбище в общую яму. (Один из очень многих кубанских эпизодов весны 1933 г.)». Это мне рассказывали и свидетели, и одна из исполнительниц.
Выйти на «первоисточник» — юридический документ, установивший секретность книг ЗАГС до 100 лет, как особо охраняемой государственной тайны, мне не удалось. Видимо, указ этот секретный, поэтому о нем историкам на Кубани чиновники и отвечали весьма невнятно, и Козлов попал на международной конференции впросак. А ведь никто не отменял статьи 15, п. З; 29, п. 4 и 55, п. 2 Конституции Российской Федерации.
По аналогичному вопросу я обращался уже два года назад к губернатору Ткачёву, но ответа не получил. Обращался зимой этого года и в администрацию президента Медведева, тоже не получив ответа по существу. Говорят, история должна знать не только своих героев, но и антигероев. Поэтому письмо адресую также в редакции «Новой газеты».

А. Тараненко, краевед, подполковник в отставке, член общества "Мемориал»,                 ст. Роговская

опубликовано в "Новой газете Кубани" 10.02.2011г